Чтоб не забыть всего, что за день происходит, пожалуй, буду-таки вести дневник.
Итак.
23. 12. 2007
Полумрак ночи медленно сменился на полумрак утра. Парень, сидящий на кровати в комнате с плотно занавешенными шторами, со вздохом дотронулся левой рукой до лба и поморщился. Голова раскалывалась. Поглядел на часы. Привыкшие к полумраку глаза не нуждались в подсветке, чтоб увидеть чёрный цифры на светло-сером фоне. 7 утра, 13 минут. В комнате душно. Парень встал, провёл рукой по лакированному корпусу виолончели, которая лежала рядом с ним, подошёл к окну, поднырнул под занавеску, влез на подоконник и приоткрыл форточку. Хорошо, что в семь в декабре на улице не так уж и светло, если не считать фонарей...
Он вернулся в комнату, но не дойдя до кровати, молча повалился на ковёр.
Его звали Тош. Ему было 14 лет и он устал. Устал жутко, даже думать лень. Всю ночь он угробил, засыпал со смычком в руке, просыпался в обнимку с виолончелью. И что же в результате? Тош приоткрыл глаза и буквально дополз до столика. Стащил нотную тетрадку на пол, вновь лёг и открыл её. Неровным почерком, мелким, но размашистым, его особым способом, с помощью штрихов, вились строчки мелодии. Ему она нравилась, самому было приятно в начале, когда она только рождалась... Каждая нота была тщательно отшелушена от ненужных примесей и помещена на своё место... Вс было хорошо, часов до трёх ночи. А затем...
А затем с трёх до семи, не отрываясь, он искал, искал, искал. Нашёл. Но он так и не успел обрадоваться. Виолончель отказалась издавать эти ноты! Смычок был бессилен поймать нужный звук!..
В комнату вежливо тихо постучали.
- Да. - чуть слышно пробормотал Тош. Затем повторил чуть громче.
В комнату вошёл ОС, в костюме, всё как положено.
- Я уезжаю. - тихо и ровно сказал он. Тош не любил резких скачков интонаций, ОС это знал. - В аэропорт. Затем улетаю надолго. Ты проживёшь без меня тут, хорошо?
Тош не ответил. Чтоб не глядеть на ОС или на нотную тетрадь, он закрыл глаза и пытался дать им хоть несколько секунд отдыха. То, что Тош спит и просто прокручивает уже случившееся, т.к. ОС улетел уже давно, сколько там дней прошло, его не волновало.
- Ну, надеюсь, ты будешь готов к концерту, когда я вернусь. Удачи, музыкант!
- Пока. - прошептал музыкант, еле приоткрывая рот. Ему было уже наплевать. Через несколько секунд он отрубился, просто лёжа на ковре... Благо, он мягкий...
Сколько времени прошло - сказать Тошу было проблематично. Он, кряхтя, встал, отправился в ванную, умылся холодной водой. Стало полегче. Голова уже не болела. Сколько он проспал? Для того, чтобы это узнать, пришлось пройти на кухню. 16 часов 25 минут. Ого, он спал весь день!
Заглянул в холодильник, съел первый попавшийся йогурт и вновь вернулся к себе, в родной полумрак. Покинутая виолончель с немым укором всё ещё лежала на диване.
- Что ты? - тихо спросил у неё Тош, сел на кровать, поставил виолончель и взял в руку смычок...
офф: на сём вступление иссякло, пора к ходу переходить.
...Тош сидел на кровати и тихо играл на виолончели. На лице застыло выражение, изображающее, наверное, решимость вытянуть из виолончели всё, что можно, все звуки, на которые она способна... ОС улетел, но от этого в жизни юного музыканта не поменялось почти ничего. Хотя нет, поменялось. ОС - единственный человек, которого Тоши замечал и на которого Тош хоть как-то реагировал. И хорошо он поступил, если подумать, что перевёл Тоша в новую школу. В старой его никто не понимал и лезли к нему. Даже учителя. Куда им понять мысли человека, который, как ему иногда казалось, думает не словами, а нотами. Остаётся только записать... А они лезу со всеми этими "Привет, а ты кто такой?" или "А слабо..." и подобными. А иногда "Ты чё, псих бАльной?". Интересно, хоть кто-нибудь догадывается, кроме ОС, что звук человеческого голоса имеет настолько странную природу, что способен просто-напросто раздражать? Нет, ОС это не касается - у него голос мягкий и спокойный... И ровный, без визгов и хрипов, как у расстроенной скрипки.
"Ну же, ну!" - молился про себя парень, пытаясь уловить смычком необходимую ноту, но она никак не давалась... Попробовать другую какую-то? Но в этот ряд не вписывается никакая... только эта... Ещё раз... чёрт! Чёрт! Чёрт побери! Что за паршивый день? Тош отложил виолончель. Нет, он не в состоянии сейчас поймать эту ноту, а без неё дальше не идёт ничего... Парень взглянул на свои пальцы. Дрожат, чёрт. Значит, с музыкой пока что покончено.
... А может всё же попробывать найти новую ноту? Тош наклонил голову. Нет, в квартире этой ноты не было, все звуки квартиры Тош уже знал наизусть... Неужели ради ноты надо будет выйти на улицу? Как не хочется... Хотя делать всё равно нечего...
Тош встал с кровати, бережно положил виолончель в футляр, застегнул свитер, который дома носил растёгнутым. Вышел в коридор вместе с футляром, надел первые попавшиеся ботинки, плащ, взял ключи, вскинул виолончель за спину и вышел из квартиры.
Он каким-то чудом стерпел лифт и преодолел ступеньки и дверь...
Тош вышел во двор и инстинктивно прикрыл глаза: хоть и пасмурно, и вечер (слава Богу!), но свет всё равно раздражал. Полумрак комнаты был гораздо... музыкальнее. В полумраке было легче играть...
Тош подошёл к качелям, в задумчивости раскачал их... Качели скрипнули, парень поморщился и поспешно отвернулся. Мда, так он точно ничего не добьётся. Только испортит себе настроение. Надо где-то устроиться… на природе, хотя какая она в городе? И чтоб не так много народу было, как везде… Парк какой-нибудь? Вроде, Победы "неподалёку", ОС ему показывал. Эх, ОС, ОС, единственный человек, кто его пусть и не понимает до конца, но хотя бы принимает таким, какой Тош есть… Парень вздохнул, последний раз окинул взглядом дворик, и ушёл.
Нет, те где-то 20-30 минут, которые он потратил, чтоб добраться до парка, его доконали. Город - это всегда отвратительно, а если к тому же у тебя плохое настроение...
Он неторопясь вошёл в парк. Ну, нелюдно - это похоже на правду. Неподалёку только разговаривали двое... кажется, из его класса. Если они к нему с "Приветом" пристанут...
Тош прислушался к доносящимся до него звукам, пытаясь уловить нужный. Нет... Нету. Он сам себе покачал головой, но, не теряя надежды, направился к какой-то скамейке. Надо попытаться ещё раз. Вдруг на этот раз получится? Смена обстановки и тому подобное... Эх, свет бы чуть убрать, а то глазам неприятно всё-таки...
Он медленно расстегнул чехол и аккуратно, ласково вынул виолончель. Погладил по корпусу, вздохнул. Попытка не пытка... Тош достал смычок и легонько провёл по струнам...
Он играл... Наизусть... Ноты ему не нужны были, если речь заходила о недавнем...
Такт, ещё такт, еле сдерживаемое желание ускориться... Но нельзя, здесь пока нельзя... С разгона больнее будет, он уже пробовал... Всё ближе и ближе к чёртовой ноте... Рука со смычком чуть напряглась... И вот оно. Опять. Нет ноты. Нету! Неуловимая какая-то. Чёрт! Что за жизнь?!
Парень бессильно опустил правую руку. Для него это было мучением. Почему? Тош крепко усвоил, что для него невозможного нет, надо лишь чуть постараться. Тогда почему он не может сыграть именно то, что хочет, а если уж заменить - то он не может подобрать, на что?! На самом деле, нужна всего лишь одна нота, остальные будет подобрать несложно... Но какая?!
Тош вздохнул, положил виолончель себе на колени и ласково погладил.
- Что же ты? - тихо спросил он у неё. - Чем я тебя обидел? Ну, подскажи! Всего ноту, сама же знаешь!
Виолончель молчала...
Оказывается, его слушали. Тош по жизни ненавидел, чтоб кто-нибудь слышал, как он пишет, а сейчас это было и того хуже...
- Спасибо! – крикнула девушка. И добавила тихо-тихо, так что ее почти не было слышно: – Я этого никогда не забуду…
- Тош, а если попробовать немножко смягчить? Когда ты играешь, душа рвется наружу. Это хорошо, но я не уверен, что это подходит к этому произведению. А вообще как это называется? Кто написал?
Почему парни всегда так реагируют на игру? Всё время лезут с советами... Не понимают даже, о чём советуют...
Тош оторвался от своих мыслей и бросил-таки хмурый взгляд на парня с девушкой. Только их сейчас с их советами и криками "Спасибо!" не хватало. Нашлись советники, леший их...
- Какое тебе дело? Моё это, моё! И, наверное, я знаю сам, как это играть. И никак не называется, потому как не дописано.
Лучше всего сейчас ему бы встать и уйти... Но как-то не особо хотелось идти куда-нибудь. И там люди, небось, будут. Уж лучше просто стерпеть этих двоих.
Тош вновь поставил виолончель, но желания играть не было. Может, что-то ещё попробовать? Хотя нет, тоже не хотелось...
- Как хочешь. - пожал плечами парень и, слава Богу, отошёл.
- Давай уйдем, - предложила девушка. Сообразительная какя! - Не думаю, что ему сейчас приятно наше общество (нет, знаете, он кайфует!) Да и нам он не слишком нужен...
Дальше пошли обсуждение, куда же эти двое уйдут наконец, но Тош уже не слушал.
По счастью, обсуждения продлились недолго.
Тош на несколько секунд оторвался от созерцания виолончели, только для того, чтобы убедиться, что одноклассники ушли. Затем задумался. Ну чтож. Если надо сыграть, а сыграть ему надо наверняка, то это будет только одно произведение: Courante из сюиты ре минор Баха. Чуть подстроив виолончель, Тош вновь заиграл, полностью отдавшись во власть музыки и не обращая внимания на всё, что происходило кругом...
А кругом толком ничего и не происходило: вечерело, посетителей было мало...
Неожиданно пробегающая мимо девочка споткнулась обо что-то и упала. Тош поджал губы, понимая, что хоть девочка и не виновата, но она нарушила то состояние, в котором он находился... гармонии и полного единения с музыкой, с виолончелью... Девочка встала, отряхнула одежду и удивлённо взглянула на Тоша, который так и не прервал игру. Видимо, она никогда ещё не видела виолончелиста, играющего в парке, к тому же так близко. Тош чуть опустил веки, продолжая разглядывать девочку, и неожиданно перешёл на Menuet из сюиты ре мажор Телемана. Исполнял менуэт он всегда по-разному, смотря какое настроение. Но сейчас из-под смычка вышла, по ощущениям удивлённого музыканта, "улыбка", хотя улыбался он так редко...
Девочка некоторое время слушала, затем, когда Тош закончил и отвёл смычок от струн, она вдруг... рассмеялась. Тош недоумённо поднял голову, затем сдержанно улыбнулся и передразнил её смех звуком виолончели. Девочка опять рассмеялась. Тош вновь передразнил и улыбнулся шире. Затем чуть приоткрыл рот и застыл. Нота была найдена. Надо было срочно идти домой, пока не забыл, проиграть всё дома, от начала и до конца... и продолжить! Как он раньше не догадался?.. Потому что сидел дома... и не слышал смех этой девочки...
- Тебя как зовут? - убедившись, что Тош перестал играть, спросила девочка.
- Тош Оюкабо. - он улыбнулся. И тут к ним подошла женщина и строгим назидательным тоном произнесла:
- Катя, не приставай к незнакомым людям. - женщина взяла девочку за руку и повела прочь. Девочка обернулась и помахала Тошу рукой:
- Пока! - затем вновь повернулась к маме и произнесла, - Мам, ну какой же он незнакомый? Мы уже познакомились! Его зовут Тош... Ою... Оюбако!
-Во-первых, Тош Оюкабо, а не Оюбако, а в-вторых, какой же он Тош? Тош - молодой виолончелист, который выступает во многих концертных залах, он не играет в парках! Вот если будешь себя хорошо вести, мы с папой возьмём тебя на его концерт, когда он будет. Всё, пошли, папа нас уже ждёт в машине!
- Пока... - тихо проговорил Тош, убирая виолончель в чехол. И... рассмеялся.
Ой, в метро, наверное, много народу... Шумно, все говорят, яркий свет, дороги... Но факт, что так он быстрее доберётся до дома, чем пешком...
офф: Если кому надо услышать, что играет Тош - ссылки в моей подписи.
Около входа в метро молодой музыкант задержался, заранее "предвкушая радости" подземки, и прошёл по переходу. С мрачной физиономией отстоял в очереди, отметив про себя, что голос у кассирши наредкость неприятный, купил проездной на одну поездку и спустился в метро. Сориентировавшись, куда ему ехать и где переходить (не смотря на преимущественно домашнее существование, Тош неплохо ориентировался в метро), зашёл в подъехавший поезд.
На него иногда косились, но никто, по счастью, не мог сообразить, что погружённый в свои мысли парень с футляром от виолончели и знаменитый в музыкальных кругах Тош Оюкабо - одно и то же лицо.
Всю поездку Тош повторял про себя то, что понял там, в парке. Иногда не выдерживал и водил по воздуху рукой с воображаемым смычком. Всё в порядке, помнит...
Пара пересадок, и до Университета уже по прямой. Можно найти себе место и спокойно посидеть, прикрыв глаза. Станция Воробьёвы горы сложно будет пропустить, а Универ - следующая...
Наконец поезд прибыл на нужную станцию. Тош вышел из вагона, повесил футляр на плечо (в метро, сидя, он держал виолончель на коленях) и направился к выходу. По скольку из какого выхода выходить - без особой разницы было, Тош вышел из центрального (по его мнению, так было всё же ближе, не надо Вернадский переходить). По лестнице, затем по эскалатору и вот он уже на улице. Тош огляделся по сторонам и быстро зашагал в сторону так называемой площади 60-летия СССР, известную в обиходе как "перекрёсток Ломоносовского с Ленинским"...
Однако поздновато уже... Девятый час, а то и больше... Давненько Тош так на долго из дома не выбирался...
Он открыл дверь, зашёл в подъезд и несколько секунд наслаждался перегоревшей лампочкой в тамбуре. В смысле, образовавшейся из-за этого темнотой. Как приятно вновь оказаться в полумраке! Глаза очень быстро привыкли, но молодой музыкант медлил... У лифта, наверное, светло, опять свет, значит, придёться опять потерпеть. Зато дома полумрак такой будет привычный... В любимой квартире... И тишина, конечно же... Надо будет записать-таки... Ну, всё, хватит, сил набрался. Тош открыл внутреннюю дверь, подошёл к лифту и дождался, пока подъедет кабина. Затем поднялся на 10й этаж и открыл ключом дверь в квартиру. Благодать...
Войдя в квартиру, Тош свет не стал зажигать. Снял футляр с плеча, аккуратно положил на пол, затем скинул верхнюю одежду (плащ, т.е.) и ботинки, подхватил виолончель и наощупь добрался до своей комнаты. Глаза как всегда быстро привыкли к полумраку. Музыкант бесшумно подошёл к столику, положил на кровать футляр, вынул виолончель и сел. Медленно провёл смычком. Так, хорошо...
Он проиграл те несколько последних тактов, вызывая в памяти смех девочки из парка. Рука чуть дёрнулась, звук изменился. Да, именно так! Последний такт нужно переписать заново... И...
Когда звук стих, Тош перевёл дыхание. Да. Получилось. Что теперь? Теперь - дальше... Или сначала? Вот исправит только в нотной тетради, и сначала... Парень потянулся за ручкой-карандашом, старательно стёр несколько последних штрихов, взглянул на свою левую руку и записал. Откинулся назад, лёг, полежал некоторое время, затем он встал, отложил виолончель и включил и-под. Там тоже была виолончель. Что же ещ? Надо что-то поесть, а то с утра он кушал весьма и весьма немного... Он зашёл на кухню и вытащил из холодильника бутылку питьевого йогурта. Звуки виолончели разносились на всю квартиру. Всё та же сюита ре минор, его любимая... Бах был гением...
... Допив йогурт, Тош поставил бутылку на стол, даже не задумываясь, что пустую можно и выкинуть, и облакотился на первый попавшийся предмет мебели. Им оказался телевизор в углу. Музыкант вздрогнул и возмущённо обернулся. Дикторша с глупой улыбокой вещала новости. Тош собрался было телевизор выключить... Хотя бы потому что телевизору шли новости. Неожиданно ведущая прервала рассказ и сказала:
- Только что мы получили срочное сообщение. Самолет компании ... с ее сотрудниками, возвращающимися из командировки, упал. Причина аварии пока не ясна, но, скорее всего, ей послужила плохая погода. К сожалению, погибли все. У многих остались дети. Выражаем им свои глубочайшие соболезнования. Подробности - в нашей следующей передаче. Смотрите "Новости".
Ведущая продолжила свой рассказ о какой-то ерунде, не зная, что именно она сообщила сейчас жуткую новость тем детям...
Сначала, Тош даже не расслышал, что там эта ведущая говорила. Затем его слух уловил знакомый набор букв... Кажется, так называлась фирма, где работает ОС... Стоп. Что?!
Музыкант повернулся к телевизору и с силой надавил на кнопку. Экран погас. Тош растерянно стоял, смутно понимая, ЧТО сейчас он услышал.
- Не может быть. - пробормотал он, выходя с кухни. - ОС?! Он должен был вернуться. Не понимаю. Как такое могло быть? ОС разбился? Я что-то путаю?! - Тош даже не заметил, что разговаривает, причём, сам с собой.
Он выключил и-под. В наступившей тишине в его ушах звенело "Ну, надеюсь, ты будешь готов к концерту, когда я вернусь. Удачи, музыкант!" ОС... не вернётся... Но этого же не может быть! Сколько лет они были вместе? ОС и он... Олег Сергеевич... как редко Тош не то, что говорил, даже не думал так... Олег Сергеевич... Тош так хотел ему показать новое произведение... Ведь как было хорошо, когда он вернулся с улицы... Парень взял виолончель и заиграл. Не задумываясь, что там дальше, нужно ли записать это... Он играл, начал с середины и продолжил с тех нот, которое появились только недавно. Новое выражение появилось в мелодии. Смех девочки зазвучал грустно-грустно... На руку со смычком упала горячая капля. И ещё. Как странно... Похоже, это плачет та девочка, которая живёт теперь в его мелодии. Не может быть... ОС... Не может быть...
Тош играл, играл не останавливаясь. Девочка плакала, а её слёзы скатывались по щекам Тоша. Виолончель плакала вместе с девочкой, в один голос. Тош бессознательно искал две ноты... Нашёл... "ОС!" - пропела виолончель. И повторила:"ОС, ОС, ОС!" Соль-фа, соль-фа, соль-фа..."ОС..."
Рука у Тоша беспомощно опустилась, а сил играть дальше не было. Тош сделал невозможное для него. Встал, пинком распахнул дверь наружу. Шатаясь, словно пьяный, Тош, ничего не осознавая, вышел. В квартире было находиться невозможно, он впервые понял, что полумрак может угнетать. ОС!!!!!! ОС! Зачем? Тупо... тупая мысль:"Зачем?". Думать не хотелось, мысль оборвалась, так и не успев начаться. С трудом закрыв дверь обратно, Тош прислонился к ней спиной, откинул голову и, скосив глаза, зачем-то прочитал номер квартиры. Впрочем, что это был за номер, мгновенно вылетело из головы. Кажется, на лестничной площадке кто-то был...
Тош оторвался от двери пнаправился по ступенькам наверх. Интересно, зачем? На площадке, точнее, на подоконнике, сидела девушка, от неё пахло сигаретами. Рядом стояла вторая. Кажется, его одноклассницы, но какое ему дело? ОС...
Парень остановился на полпути между этажом и лестничной клеткой и тяжело опёрся на перила. В голове мутилось, он с трудом слышал. Та часть мозга, которая воспринимала звуки, никак не могла переключиться с этого шума на остальной мир... Мир странно смазывался в глазах. Как странно. Тош медленно опустился на ступеньки, уронив голову на руки. Кажется, у него такое уже бывало... Да, конечно... Почему он сегодня забыл выпить с утра таблетки? И вчера не пил... Вот - организм отыгрывается... Воспоминания... А ведь именно это состояние было утром, когда воспоминания становятся реальными...
Он полулежал на стуле, откинув голову назад. Ему только-только стало лучше, и он сидел около кабинета директора. Там, в кабинете, разговаривали директор приюта и этот странный, чем-то завораживающий Олег Сергеевич.
"Я бы с радостью отдал бы вам Володю. Это для него прекрасные возможности развивать его таланты и всё такое... Я бы гордился его успехами..." "Тогда в чём же дело? Я не понимаю. почему вы отказываетесь оформлять бумаги ?" "Понимаете ли, Олег Сергеевич... вы его убьёте этим." "Что?!" "Вы его этим убьёте. Я же вам говорил про его проблемы со зрением и слухом в связи с его сегодняшним... недомоганием... Рано или поздно при сильных нагрузках это его убьёт. Он ещё сам об этом ничего не знает и, похоже, считает это в порядке вещей, что не переносит яркий свет и громкие звуки. Эта его чувствительность..." "Но ведь, в конце концов, есть же лекарства, и он их пьёт! Я лично буду смотреть, чтобы с ним ничего не лучилось. К тому же ему всего 9 лет - всё впереди..." "Моё дело вас предупредить - вздох, - Бумаги все уже давно готовы. Вот они... Всё же... вы берегите мальчика..."
Да, значит ему было 9, когда он впервые узнал, что его нелюдимость - не столько черта характера, сколько вполне физическая болезнь, какая-то странно повышенная чувствительность отдельных групп нервов. Отсюда и любовь к занятиям музыки, оказывается...
Надо прийти в себя. ОС... его больше нет. Тепрь он сам должен о себе заботиться. Прийти в себя, встать, вернуться в квартиру и выпить лекарства. Они на полке на кухни кажется... или на столе в комнате... да, точно, кажется, рядом с нотной тетрадкой упаковка лежала... Чёрт, почему этот состояние никак не пройдёт?
"Надо встать. Надо встать, пока я ещё могу соображать. Будь что будет, если мне станет плохо, но сидеть нельзя. Всё, ОС... нет его. Тепрь всё надо делать самому." - приказал себе Тош, заставляя приподняться. Тяжело опираясь на перила, он спустился обратно на этаж. В ушах стоял странный ритмичный шум. Только через некоторое время парень понял, что это шум его собственного дыхания. Опять он не способен слышать окружающие звуки... Почему сегодня?
Добраться до квартиры оказалось проблематично в таком состоянии. Наконец, он дошёл до двери и надавил на ручку. "Надо было лучше остаться на лестнице. Кажется, близится полная отключка." - подумал он, сильнее нажимая. Дверь не открывалась. Что такое? Не его дверь? Перепутал?..
Внутреннее напряжение достигло придела, и музыкант тихо-мирно завалился на бок, так и не сообразив, что рядом с ним располагалась комната его одноклассницы Лены, чьё имя, впрочем, как и любое другое, он не помнил...
Кто-то пытался привести его в сознание... Не, не ОС, он просто всегда давала Тошу отлежаться... Тош глубоко вдохнул, очнувшись. Не поддавшись инстинктивному желанию открыть глаза, виолончелист лежал неподвижно. Всё равно, сразу встать не удастся, а после очередного притсупа ещё некоторое время он будет почти полностью слепым и глухим...
Так, кажется, слух начал потихоньку возвращаься... Нет, всё ещё в ушах один шум собственного дыхания. Ну хоть что-то, а не ватная тишина...
Тело, как всегда, налито свиноцовой тяжестью, не пошевелиться... Но дыхание уже ровнее, шум затихает, кажется...
Тош чуть проткрыл глаза. Так и знал, всё расплывается... Зрачки, наверное, бОльшую часть радужницы заняли, как обычно... Чьё это лицо маячит? Не ОС... В Тоше попыталось проснуться привычное чувство нелюбви к окружающему, будь то один или десять человек, но в таком состоянии особых результатов оно не достигло. Приятно лежать всё ж-таки. И осознавать, что раз приступ был, то он повториться не сразу...
Сколько времени прошло, сказать было Тошу сложно. Шум в ушах потихоньку стихал. Наконец, силы начали потихоньку возвращаться. Парень вновь приоткрыл глаза, и огляделся. Он лежал на полу на этаже, и рядом кто-то сидел. Глаза ещё плохо фокусировались, но это был уже прогресс, по сравнению с недавним туманом.
Он пошевелил рукой. Затем, сжав пальцы и оперевшись на локоть, приподнялся. Голова закружилась, но Тош превозмог слабость. Рядом с ним сидела девушка с длинным чёрными волосами, прикрыв лицо ладонями. Видимо, именно она его привела в сознание. Да, жалкое, наверное, зрелище он из себя представлял...
Сжав губы, Тош сел на четвереньки, опираясь на руки. Покачнулся, но равновесие удержал.
"Надо уходить. - подумал он. - Я уже достаточно оклемался."
Держась за стену, он медленно встал. Колени и руки дрожали. Но Тош стоял!
А затем ноги подогнулись, и парень вновь медленно сполз по стене на пол. Хорошо хоть сознание не потерял...
"Леший. И это всё видит эта девушка... Тоже одноклассница? Ещё хуже..."
- Сиди, - тихо сказал девушка.
Тош оглядел скептическим взглядом стены в сантиметре от лица девушки (на неё он, как и на любого другого "собеседника", не глядел из принципа). Что ему надо сделать? Встать. Что он может сделать? Точнее, что не может? Встать. Не может. Что тогда ему остаётся? Сидеть. Значит, будет сидеть.
Девушка, слава Богу, не полезла с распросами, и, похоже, ей толком не до него было. Это хорошо.
Кажется, ноги больше не дрожат. Сделать ещё одну попытку? А дверь в его квартиру так далеко... Очень далеко...
Прошло несколько минут молчания. Наконец, молодой виолончелист, держась за стену, вновь поднялся. Уже лучше. Голова немного кружилась, но ноги держали. Отлично. Теперь меееедленный шаг... И ещё один... Прошла вечность, прежде чем Тош сумел два раза поднять ногу и шагнуть. Дверь его квартиры медленно приближалась.
Ещё шаг. Ещё вечность. Голова кружится, но не сильно.
Дверь... дверь в его квартиру уже совсем близко. Тош протянул руку и тяжело опёрся на дверную ручку. Сил повернуть её уже не хватило.
Тош медленно обернулся к девушке, размышляя, что она о нём думает. Странные мысли. Обычно ему на людей плевать...
- Мне... страшно... - произнесла девушка. Услышав голос девушки, Тош удивлённо вздрогнул. Его вполне устраивала раньше тишина. Но... виолончелист вдруг понял, что даже не знает, как его одноклассницу зовут. Не помнит. Ему было всегда на всех плевать, другие люди были для него лишь помехой... он никогда не обращался к ним, ему не нужны были ничьи имена. Кроме... ОС.
Девушка тоже осталась одна. А у неё были родители, которых никогда не было у Тоша. Он вырос в приюте. Он потерял своих родителей в том возрасте, о котором не помнит.. Был приют. Был ОС. Было счастье с ОС, было одиночество и отчуждение в приюте. А эта девушка ничего такого не знала. Зато у неё были родители. БЫЛИ.. Больше их нет. Нет ОС, и нет её родителей. Ей страшно... А ему? Разве нет?
Тош неожиданно тихо проговорил, обращаясь к мигающей и старающейся перегореть лампочке:
- Всем... страшно.
Постепенно возвращались силы. Тош надавил было на дверную ручку, чтобы дверь в свою квартиру открыть, но замер в нерешительности. В квартире, как обычно, будет темно, пустынно и гробовая тишина... ОС больше никогда не пройдёт в свой кабинет, не будет слушать репетиции Тоша, согласно кивая... ОС больше не вернётся, а без него тишина будет... мёртвой.
Девушка сидела на полу, какая-то вся потерянная... кажется, плачущая. Внезапно Тошу стало её жалко. Она не привыкла к тишине так, как он. А если и ему теперь будет одному плохо, то каково ей?
Зачем идти в квартиру? Остаться одному в четырёх стенах... Одному...
- Эй, - сам поражаясь себе негромко произнёс виолончелист, обращаясь к двери соседкиной квартиры. - Если хочешь... пойдём ко мне в квартиру. Поодиночке всё равно будет слишком тоскливо...
"Идиооот! В своём ли я уме?! Похоже, не в своём..." - Тош был в шоке от своих слов, от "приглашения"... Выходит, он немного свихнулся из-за смерти ОС... или, скорее, много.
"С другой стороны, - я окончательно стал отшельником только ПОСЛЕ приюта, а в приюте я же даже кое-как общался? Придётся вспоминать, как это вообще - общаться со сверстниками... Зачем я это сказал девушке? Или... а, всё равно уже без разницы, сказанного не воротишь... Как на виолончели. Звук родился - и поздно огорчаться, что палец дрогнул. Звук родился - и мелодия уже идёт дальше..."
Девушка посильней закуталась в темную куртку, захлопнула дверь своей квартиры. Подошла.
Виолончелист, ничего не говоря, медленно и аккуратно двигая рукой, чтоб, не дай Бог, не вызвать нового головокружения, повернул ручку и толчком распахнул дверь. Темнота в квартире, когда-то привычная, а теперь - пугающая... Тишина... Кроме Тоша никто теперь из близких не шагнёт сюда.
Когда-то давно, ещё будучи совсем мальчиком, а если точнее - в том году, Тош мечтал, хотя сам стыдился наивности таких мыслей... Когда-нибудь... выяснится, что его родители никогда не умирали, а просто пропали... и вот они вернулись и нашли его... И вот... Он сидит, играет на виолончели, вечер, полумрак. Сначала приходит с работы ОС. Он стоит некоторое время на пороге комнаты воспитанника, кивает музыке. Затем уходит. Приходят отец с матерью. Тогда Тош прекращает игру, выходит в коридор, здоровается...
И вечером они все собираются за столом. И Тош спокойно переносит яркий свет, и никаких приступов... И весело общается...
Больше этого не будет. Никогда.
За эту ночь Тош повзрослел, сразу на несколько лет.
Никогда...
Тош посторонился, пропуская девушку. Интересно, а о чём вспоминает она? Хотя ей-то не надо вспоминать мечты... У неё они были реальностью.
И плевать на это. Всё равно Тоша не в состоянии понять никто. И он сам никогда не с кем ни сблизится. Если говорить не так возвышенно, вроде "он предпочитает одиночество", то...
...то просто-напросто от долгого присутствия нескольких людей, обычных, не знающих его и его, кхм, особенностей, у Тоша начинается приступ.
До молодого виолончелиста внезапно дошло, что он даже не знает имени девушки.
Отредактировано Tosh (2008-01-17 18:50:16)
