Лес вокруг был стандартно мрачным, ели, как водится, низкими и корявыми, сосны, наоборот, устремились верхушками ввысь. Снега гораздо больше, чем в городе, но слишком мало, чтобы образовывать настоящие сугробы. Вокруг царила тишина, но в ней тоже не было ничего удивительного. Мягкий лесной запах хвои и перегнивших листьев приятно щекотал ноздри. В общем, неприятностей ничто не предвещало. Кроме, разве что, самих неприятностей…
Следов я так и не нашла, хотя искала долго. Обнаружила только, что с того места, где я потеряла след, он будто растворяется, причем с немаленькой скоростью. Новость не радовала. Я, кажется, крупно влипла…
Я присела на снег и задумалась. Связаться с остальными я не могла: мобильник остался в пальто. А пальто вместе со всей прочей одеждой – в машине. Я, блин, как-то очень удачно ухитрилась из нее (одежды) выпутаться. Надеюсь, Лешка, козел, ничего не трогал… Эх, если бы я умела растворять вещи в шерсти… интересно, это вообще возможно? И перекинуться нельзя: не ходить же голой по лесу! Представив себе на секунду это зрелище, я нервно хихикнула. Вы когда-нибудь видели нервно хихикающую волчицу? Не надо… Психушки итак наверняка переполнены… Перекинуться нельзя, значит, если встречу кого-нибудь из людей, спросить ничего не смогу. Говорящие волки в плане доведения до психушки ничем не хуже смеющихся. Да и вообще, сомневаюсь, чтобы человек не удрал сразу же, как я появлюсь. А удерет куда? Логично, к жилью! Это мне уже понравилось. Оставалось найти человека. Только вот где его взять? Разве что какой-нибудь чудик решит в лесу елку срубить к новому году…
Поняв, что идея бредовая, я расстроилась окончательно и в очередной раз попробовала вспомнить дорогу. Неудачно. Когда я, перепуганная и злая, выскочила из машины, я летела куда глаза глядят, часто сворачивала и не замечала, куда бегу. Если бы лес был знакомый, проблемы бы не было, но сюда я попала впервые. И чего дернулась, дура? Такими дурами только блондинки из анекдотов бывают. Я скептически осмотрела белоснежную шерсть. Сомневаюсь, что составители дневника имели ввиду волчиц… А в человеческом облике у меня волосы темные. Может, не все еще потеряно, а? Народ меня ищет, часа два уже прошло, наверное. Подпортила я Димке день рождения… Кушать хочется…
Мысль не в тему, но здравая. Я оторвала зад от уютного сугроба и двинулась куда глаза глядят, надеясь учуять кого-нибудь вкусного…
Заяц выглянул из норки, прислушался. Ни один звук не нарушал тишину леса. Зверек выбрался на поляну и побежал куда-то, испуганно озираясь и по привычке путая следы.
Смеркалось. Синие тени деревьев причудливо перекрещивались, рисуя на снегу затейливый лабиринт. Заяц осторожно пробирался между низкими сугробами. Он был голоден и искал что-нибудь съедобное, но не стремился сам стать чьей-то добычей. Зверька, впрочем, никто не спрашивал. Из ближайших кустов за ним уже следила пара янтарно-желтых глаз.
Наконец заяц нашел высокую березу с погрызенной корой. Он уже собирался приступить к ужину, когда запах, принесенный едва заметным ветерком, заставил его обернуться и броситься наутек.
Белоснежная полярная волчица, казалось, летела над землей. В желтых глазах горел огонек кровавой ярости. Как бы не петлял заяц, не пытался сбить ее, волчица не отставала. Она словно не знала усталости. А заяц, голодный, отощавший, уже выдохся. Еще чуть-чуть, и настигнет его белая хищница. Только бесконечное желание жить еще гнало зверька вперед.
Волчица догоняла. Впереди показалась узкая речонка, через которую было перекинуто упавшее дерево. Заяц рванул по нему на другой берег. Если гнилая древесина не выдержит хищницу, он сможет оторваться. Лапки скользили по обледеневшей коре.
Волчица не стала переходить по дереву. Она, не останавливаясь, перепрыгнула узкую полоску воды. Теперь зайчишку отделяла от нее лишь пара прыжков. Зверька уже ничто не могло спасти.
Тихо в зимнем лесу. Только хруст перегрызаемых костей нарушает безмолвие. Острые клыки режут сырое мясо. На снегу, под тушкой убитого зайца, расплывается алое кровавое пятно.
После сытного ужина хорошо бы и поспать, решила я, довольно облизываясь. Мысли о том, что меня ищут, были засунуты в какой-то дальний уголок сознания, как раздражающие и не дающие насладиться неожиданной прогулкой. Хотя какая уж тут прогулка, это уже целый поход получается…
Я присыпала снегом кровавое пятно и пошла искать место для ночевки. Вскоре заметила здоровенную сосну. Ее нижние ветки опускались до самой земли, образуя уютный шалашик. Я залезла внутрь, смастерила себе удобную лежанку из опавшей хвои, свернулась на ней клубочком и через минуту крепко заснула.
– Эй, девушка, просыпайся! Не дело сейчас отдыхать, ищут тебя!
Миниатюрный старичок, ростом на голову ниже моей человеческой ипостаси, упрямо тряс меня за плечо. Весь он чем-то напоминал белый гриб: светлая шуба, огромная шапка-шляпа на голове. Лицо старичка почти полностью скрывала растительность: длиннющая, до земли, совершенно седая борода, усы-сосульки, густые брови и падающая на лоб грива выбеленных временем волос. Довершал картину большой красный нос и умные, пронзительные карие глаза.
– Кто вы?
Старичок, как ни странно, удился вопросу.
– Как кто? До чего же молодежь пошла необразованная! Леший я. Зовут Борис Борисович, для тебя просто дед Боровик. Тебя уже, деточка, по всему лесу с собаками ищут. Всех зверей перебаламутили.
– С собаками?! – Возмущению моему не было предела. Вот ведь придумали, волчицу с собаками искать! Облаву напоминает…
– Ага. Знал бы, не стал бы след путать. Да сделанного не воротишь…
– Так это Вы?!
Дед Боровик хитро усмехнулся:
– А ты как думала? Я местных лесов хранитель.
– Ну и какого черта?
– А ты не ругайся, а послушай сначала. Разговор у меня к тебе важный.
– Ну, дедушка, не тяните! – я злилась, но старалась это скрыть.
– Эх, молодежь! Торопыги! Идем, чаем тебя угощу и расскажу все. Не дело это – серьезный разговор под елкой вести, когда дома самовар стынет. Не дело!
Я, вообще-то, спешила, надо было показаться ищущим, пока они с собаками весь лес не разворошили, но убедить в этом старичка мне не удалось. Леший привел меня к толстенному дубу, буркнул что-то себе под нос, и в стволе дерева открылась дверца. Заметить спрятанный домик посторонний не мог – магия.
Я влезла внутрь и спустилась по узкой винтовой лестнице. Жилище лешего состояло из одной просторной комнаты. Корни дуба образовывали причудливый узор на потолке и стенах, некоторые ответвления вполне можно было использовать как скамейки. В одном из углов помещения громоздилась русская печь. Ее стенки, когда-то белые, теперь были изрисованы и испещрены пометками, какие обычно можно увидеть в подъездах многоэтажек и на заборах. Посередине комнаты разместилось несколько пеньков, на самом большом, видимо, заменявшем Боровику стол, стоял старинный самовар.
Старик щелкнул выключателем, и комната озарилась ровным электрическим светом. Наверняка электричество создавалось магией, ведь не спрятал же он в лесу электростанцию! Хотя… Все может быть…
– Это еще что! – ухмыльнулся леший, заметив мое удивление. – У меня даже канпутер есть!
И действительно, в нише под лестницей примостился столик, который я раньше не заметила, а на нем – современный компьютер.
– Внучка притащила, сказала: «Пользуйся, дедушка». Проц у него двуядерный и этот, как его там… А, ладно. Главное, выход есть в инт… Инте…
– Интернет?
– Именно! Слова-то все мудреные какие! Я там картинки смотрю. Да ты не стой, сейчас чайку налью, с вареньем. И перекинься наконец, посмотрю хоть на тебя в обличье человеческом.
– Голой? Одежда-то в шерсть не превращается!
– А почему бы нет!
Мне как-то сразу стало понятно, какие картинки дед смотрит в Интернете…
– Наглеете, дедушка!
– Да шучу я, шучу! Нужна ты мне, козявка! Видишь за печкой сундук? Найди там себе что-нибудь из внучкиного.
Я откопала в сундуке симпатичный летний сарафанчик, более-менее подошедший по размеру. Волосы заплела в косу, чтобы не мешались. Когда я вылезла из-за печки, леший только одобрительно покачал головой.
– Ну вот, совсем другое дело. Держи-ка чашку.
Чай из самовара был удивительно вкусным, булочки – свежими, домашнее варенье – в меру сладким. Я даже, честно говоря, позавидовала внучке Боровика. Так что после чая мне совсем не хотелось говорить о чем-нибудь серьезном. Но дед заставил.
– Теперь, Оля, слушай. Внимательно слушай, не перебивай. Будут вопросы – запомни, потом задашь.
Вовремя предупредил! Я как раз хотела узнать, откуда он мое имя знает.
– Пришла на Русь беда великая, всем бедам беда. Темные времена настали, и дела черные вершатся. И спасти Родину можно, только объединившись.
Кто? С кем? Сколько времени он эту речь репетировал? А поподробней нельзя?
– Исстари повелось, что спасают лесных жителей от напасти великие волшебники и волшебницы. Только вот захирела магия в последние годы. И некому нам помочь…
Да к чему он ведет-то?! И я тут причем? Магией не владею… Зачем я лешему понадобилась? И что за беда? Но старик не спешил рассказывать…
– Спаси нас, Волшебная! Век благодарны будем, что хочешь сделаем, помоги только! Ты наша последняя надежда…
Что?! Я не выдержала:
– А что случилось-то? И как я могу вам помочь? Я не умею ничего…
Старик удивился:
– Как не умеешь? За что тогда Волшебной назвали?
– Фамилия такая…
Лицо лешего утратило все краски. Он прошептал что-то бесцветным голосом. А потом сказал, посмотрев мне прямо в глаза:
– Прости, что тебя из-за нас ругать будут. Значит, это ошибка… Прости… Но так похоже…
Боровик, казалось, постарел лет на тридцать. Он выглядел усталым и изможденным. Того веселого лешего, который напоил меня чаем, будто и не было никогда. А я никак не могла понять, что произошло…
– Похоже?
– Пророчество, – ответил старик, ничего не объяснив.
Он выудил откуда-то толстенную книжку в кожаном переплете, открыл и положил передо мной. На пожелтевшей от времени странице среди искусно нарисованных магических существ была только одна запись. Я вгляделась в темно-алые буквы…
«В день, когда ветер принесет кровавого дракона, страшное зло придет в этот мир. Снег обагрится кровью, жертвы будут молить о быстрой смерти, чтобы прекратить мучения… Многие погибнут, прежде чем надежда проникнет в лес… И придет она виде белой смерти, придет убийцей, чтобы спасти. Имя ее – наказание, и она станет наказанием для зла, если выберет верную дорогу. Имя ее – основа магии, несколько единых составляющих. Имя ее – волшебство, но нет в нем чар. Только она, белая смерть, может остановить зло, но остановит ли?»
– Только самые важные пророчества записаны кровью на отдельных страницах, – объяснил Боровик. – Кровавый дракон, бордовое облако, появился еще в ноябре, когда только-только выпал снег. И в тот же день начались убийства. Загадочные и всегда очень жестокие. У нас с тех пор одна надежда – на волшебницу, о которой говорится в пророчестве.
– Мне очень жаль… Но почему вы решили, что ей могу быть я?
Боровик нахмурился:
– Ты пришла убийцей в наш лес. Ты белая. Ты – Волшебная… Мне казалось, что все сходится, что недостающие указания еще появятся. Но пророчества так запутаны…
– Убийцей?
– Заяц, – объяснил леший. – Ты не думай, я ни в чем тебя не виню… Это лишь ошибка…
Не буду рассказывать, как добралась до дороги, а потом и до дома. Скажу только, что в качестве наказания меня на неделю лишили компьютера и телефона, так что в Интернете смогла появиться только в следующее воскресенье. И сразу же обнаружила десяток писем с незнакомого e-mailа, приходивших со вторника по пятницу, по несколько в день. Во всех было предупреждение о грозящей мне опасности и просьба приехать в лес к Боровику. Предупреждениям я тогда значения не придала, но к Боровику решила съездить. Даже если он зря паникует, погуляю по лесу, леший чаем напоит…
Через несколько часов мы с Дашкой, которую я позвала за компанию, вышли на нужной станции электрички и направились к лесу. Дорогу я себе представляла неплохо, волк в лесу не потеряется, и домик Боровика мы нашли быстро. Потайная дверца в дубовом стволе была почему-то распахнута настежь. На снегу около входа расплылось алое пятно…
– Дед Боровик! Дедушка! – позвала я, сбегая вниз по лестнице. Из комнаты слышались приглушенные голоса. Я вбежала внутрь, Дашка – за мной. Боровик сидел за столом, бессильно опустив голову, из глаз его текли слезы. Рядом стоял незнакомый эльф и, кажется, утешал его. На ковре в центре комнаты лежал завернутый в окровавленное одеяло предмет. Я не сразу поняла, что это все, что осталось от человека, буквально разодранного на части…
Мы с Дашкой с ужасом переглянулись. Ничего кошмарнее я в своей жизни не видела…
– Пришла… – голос Боровика звучал будто из другого мира. – Познакомься, это моя внучка! – сказал старик с неожиданной злостью. Я молчала. Говорить было нечего…
Боровик подошел к трупу и откинул одеяло. Вместо лица у девушки было кровавое месиво, руки и ноги вывернуты под неестественными углами и перебиты. Из распоротого живота вывалились внутренности… Смотреть на это спокойно было невозможно. Да на такое вообще невозможно было смотреть! Я отвела глаза, не в силах выдержать зрелище…
– Кто это сделал? – спросила Дашка с дрожью в голосе. Боровик промолчал. А эльф сказал только одно слово, ударившее меня будто током:
– Пророчество.
– Ты точно уверена, что там не о тебе говорится? – в третий раз спросила Дашка. – Все совпадает. Ты белая, «Ад» – наказание, «Стихия» – основа магии…
– Давай закроем тему. Я не верю в эту чушь.
– И тем не менее оно сбывается!
– Совпадение, – отрезала я.
Мы возвращались домой в полупустой электричке. Было одиннадцать вечера, в прокуренном вагоне компания подвыпивших мужиков горланила песни, а на сиденье перед нами дремала бабка самого бомжатского вида. Две хорошо одетые девушки смотрелись здесь несколько странно.
– Спорим, нет! – Дашка порядком меня достала.
– На что?
– Ну, если я права, нам не до споров будет. А если ты, куплю тебе шоколадку.
Мы примолкли. Подруга уставилась в окно, я стала наблюдать за пассажирами. Перед глазами стоял изуродованный труп…
На полустанке в вагон вошел какой-то парень в старом пуховике. Я поморщилась, когда он плюхнулся рядом на свободное сиденье. От парня несло потом и перегаром, нестерпимая вонь для моего чуткого носа. И ведь приставать начнет…
Я оказалась права. Первым делом существо решило познакомиться. Наклонившись к моему уху, парень произнес несколько слов, среди которых печатными были только предлоги. Я отодвинулась. И без придурка было очень паршиво. Ненавижу электрички. Вообще транспорт не люблю, мне от него плохо становится.
– Даш, пошли на другую лавочку, – сказала я, поднимаясь с места. Парень схватил меня за руку. Вернее, попытался… в следующий момент он валялся на грязном полу. Кровь из прорванного острым когтем горла испачкала сапоги. «Труп», – равнодушно подумала я. Голова кружилась, перед глазами все плыло. Я кое-как переставляла ноги, когда Дашка вела меня куда-то по шатающемуся вагону. Потом мы зачем-то остановились. Я не видела ничего, кроме пляшущих цветных шариков. Ненавижу электрички!
Поезд, видимо, остановился, и мы вышли, потому что я почувствовала дуновение свежего ветерка. Дашка дотащила меня до скамейки. Цветные пятна сменились серой мглой. Сердце бешено стучало.
– Хелл, ты как? – донесся из тумана Дашин голос.
– Этот… Он… жив?.. – кое-как выдохнула я.
Подруга промолчала. Значит, наверное, мертв. Почему-то я отнеслась к совершенному убийству с ледяным равнодушием. Может, просто не поняла…
До Москвы оставалась всего пара остановок, а следующая электричка шла только утром. Ждать ее мы, конечно, не собирались и, когда я слегка очухалась, двинулись пешком вдоль рельсов. Через некоторое время я отдала замерзшей Дашке свое пальто, а сама превратилась в волчицу. Теперь мы шли чуть быстрее…
Ночь укрыла мир темными крыльями. Падает снег, но тает, не успевая коснуться земли. Тихо. Вдоль железной дороги бредут две фигуры: человеческая и волчья.
Впереди – белая волчица. Она настороженно принюхивается, вскидывая морду вверх. За ней, по следам, девушка в пальто поверх куртки. В руках у нее какой-то пакет. Темные волосы до плеч растрепаны, в глазах стоят слезы.
Идти по слякоти тяжело, и волчица специально прокладывает дорогу для девушки. Темно. Даже луны нет, и непонятно, как человеческое существо может в такой темноте найти дорогу. Если только не присмотреться внимательно к чуть светящимся глазам и длинным клыкам, которыми вампирша до крови прокусила себе губу…
Предупреждаю сразу, что в этом появится первая незаячья кровь. И появится ее много и жестоко! 
потому что у Стишки депрессняк... И пока Стишкин (для незнающих поясняю: aka Hell, aka Оля) депрессняк не кончится, проды, если будут, будут повышенной кровавости! Заинтриговала? Этого и добиваюсь)) Ну тогда вперед, читайте и КРИТИКУЙТЕ!!!